краткость сестра
Вчера, после неожиданно начавшейся по-настоящему рабочей недели, и очень тёплого, но всё же энергозатратного вечера в ГЭЗе с Нар, я чувствовал себя до того вымотанным, что единственное, чего мне хотелось после — упасть дома спать и не просыпаться часов так до двух. Перспектива ехать к 12:00 к отцу в Гатчину на его выступление в роли рыцаря Мальтийского ордена, честно говоря, не вдохновляла, но я обещал. Поставил будильник на 9. Но мой альтруистический телефон требует дополнительных настроек для будильника в выходные, о чём я, разумеется, забыл, и проснулся в 11 от звонка Вити Королькова, за что ему отдельное спасибо. Поблагодарил за побудку, ноги в руки, и на автобус. Понятно было, что к отцовскому выступлению я не успею, но обещал ведь приехать...
В гатчинском парке на Ферме Сильвии праздник — день А.И. Куприна, которого этот милый городок вполне заслуженно считает своим: там писатель прожил почти 10 лет, до эмиграции в 1919-м. Не спрашивайте, почему празднество было назначено именно на сегодня, почему на Ферме в Сильвии, и самое главное — при чём здесь мальтийские рыцари. Это всё не важно — главное, праздник удался на славу, чему я был непосредственным свидетелем, и даже немножко участником.
Отец встретил меня у входа, уже разоблачённый в штатское. «Ну пойдём, покажу тебе, что здесь творится». У ворот Фермы нам встретился огромный чёрный козёл, с удовольствием жевавший клевер, протягиваемый туристами — старинный сельскохозяйственный комплекс, здания которого помнят Павла Петровича, спустя 200 лет снова используется по прямому назначению. И не только: за оградой — живые кролики, козы, куры и страусы соседствуют с соломенными и деревянными вертепными животными, по мосткам прогуливаются дамы в ампирных платьях под кружевными зонтиками и белогвардейцы с орденами, в бывших сенных помещениях — экспозиция старинных сельскохозяйственных орудий труда (весь антиквариат вытащен энтузиастами-музейщиками с заброшенных чердаков, прадедовских сараев и помоек), а в здании, где некогда располагалась деревообрабатывающая мастерская, устроен настоящий синематограф: зал набит до отказа пришедшими посмотреть чёрно-белое немое кино под классически-киношный фортепьянный аккомпанемент. Мы попали на комедiю о вреде алкоголизма. Было очень смешно, правда
На выходе нам встретились классический дворник в фуражке и фартуке, и пара офицеров. «А не пройдёмте ли с нами, господа?» — «А пройдёмте!».
Дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещён». Как кайфово открывать такие двери! За сегодняшний день мне это доводилось делать не раз. За этой, первой, оказалось ещё не отреставрированное помещение с облупленными зелёно-белыми стенами, совершенно пустое, если не считать самого главного: круглого стола по центру, сделанного из гигантской катушки, на котором уютно расположились бутылка коньяка, нарезка колбасы и ветчины, коробка сока и несколько пластиковых стаканчиков. Умилительное зрелище! «Предлагаю выпить за Костю — ведь это он тут всё придумал и устроил, и это замечательно!» — сказал бородатый полковник. Дворник польщённо снял фуражку. «А вы что заканчивали?» — обратился ко мне бородач. «СПбГУ, Филфак, русский язык и литература» — отрекомендовался я. «Я тоже СПбГУ заканчивал. Доктор исторических наук» — улыбнулся он. Выпили ещё. Некоторое время спустя к нам присоединились дамы, и бутылка закономерно подошла к концу. Дворник Константин полез копаться в мешках, сваленных в углу, достал ещё одну. «Ну нет — это уже на природе давайте, на офицерском застолье, в антураже... Спрячь пока её!». Короткостриженный поручик пытался приладить бутыль по карманам своей формы, но это оказалось не так-то просто. «В кобуру её давай!» — «Не выйдет: там наган...». Полковник-доктор наук расстегнул саквояжик, который, похоже, помнил настоящих белогвардейцев, и укрыл в его недрах драгоценную жидкость. «Ну что, пойдёмте есаула послушаем?». И мы пошли слушать есаула.
На полянке перед фермой устроились несколько столиков — с самоварами и антикварной посудой. Вокруг самого большого из них расположились многочисленные господа офицеры с усатым гитаристом в красной казачьей форме, дамы, парочка очаровательных сестёр милосердия и мы. Есаул пел старинные романсы, многие из которых были знакомы мне с детства от дедушки.
«А хочешь, я тебя рыцарем наряжу?» — шепнул отец. «Хочу, ещё бы!». Мы отделились от компании пьющих и поющих, отец забрал из подсобки сумку с вещами... «Только переодеваться будем не здесь, чтобы не привлекать лишнее внимание. Пойдём в бункер». Чем дальше, чем интереснее. В нескольких десятках метрах по пересечённой местности и правда обнаружился заросший мхом провал в подземелье — скорее всего, старинный ледник. Что меня приятно удивило — спонтанным общественным туалетом внутри во всех смыслах даже не пахло. «Наверное, к празднику почистили — сказал отец — тут ещё недавно было как везде: говно, шприцы, презервативы... Нет, я всё я понимаю, но презервативы? Им что, природы мало?!».
Облачившись в кольчугу и плащ, я вылез из бункера на свет божий. Пошли фотографироваться — сначала на пересечённой местности, а потом и в декорациях: у дороги, на месте, где Павел когда-то собирался построить монастырь, была выстроена готическая арка, овитая плющом и ржавыми цепями. Она-то и служила отцу своеобразной сценой на его выступлении. Как раз подошла Маша, папина жена — только что отвела экскурсию с детьми. И заговорщицки вынула из сумки початую бутылку коньяка — остатки пиршества из всё той же подсобки. «А ты знаешь, что в час в Приорате солист Оргии Праведников выступает?». Вот это был действительно сюрприз. «Калугин? Да ладно! Пойдём слушать?» — «Пойдём, конечно». Проходящие мимо туристы то и дело просили с ними сфотографироваться, и я был совсем не против. Несмотря на жару, вылезать из рыцарских шмоток совершено не хотелось.
В это время на сколоченном у Фермы помосте заканчивался концерт. Всех участников праздника просили подняться на сцену. До нас донесся микрофонный голос «...наш мальтийский рыцарь, Миша Погодин! Миша, ты где? Мы тебя ждём!». «Давай к ним, чествовать тебя будут» — сказал я, и отец побежал на сцену. Мы остались болтать с Машей, хлебнули ещё коньяка, и я тоже пошёл к сцене — хотел всё сфотографировать. Лишь только я появился в задних рядах, фотографы дружно обернулись ко мне: «О, рыцарь пришёл! Тебя тут все заждались! Давай на сцену!». Пришлось подниматься. Так что я ещё и в альманахе местном засвечусь
Двоник Константин, увидев меня в образе, пришёл в восторг: «Вот это да! А мне как раз в Приорат рыцаря не хватает! Мишка-то теперь научный сотрудник, его не отпускают...». Ответил, что если понадоблюсь — с удовольствием. Чёрт возьми, я ведь и правда с куда большей радостью шастал бы по замку рыцарем и участвовал в представлениях, вместо того, чтобы сидеть в этом стеклянном офисе и объяснять всяким пафосным дядькам, как надо делать сайты...
В Приоратский парк пошли через дворец — Маше надо было что-то забрать, да и вообще так быстрее. Облупившиеся коридоры кухонного крыла, откуда до сих пор не вытравлен дух советского электроприборного завода, ещё одна дверь не для посторонних — и вот мы в роскошной Греческой галерее, только-только отреставрированной. Наборные паркеты, скульптуры, огромные картины... «Знаешь — говорит отец — я до сих пор сам себе завидую, когда хожу по своей работе...». А уж я-то как завидую!
Дверь на императорский балкон приоткрыта, за ней — вид на плац. Когда-то Павел, а за ним Александр III, принимали здесь парады... «Мы зайдём?» — спрашивает отец бабушку-смотрительницу — «Хорошо, заходите». С детства хотел побывать на этом балконе, и всегда было очень обидно, что туда не пускают посетителей. А теперь было обидно, что я не взял с собой настоящий фотоаппарат, на который можно сделать панорамный кадр.
Вышли из дворца, снова через какой-то чёрный ход во внутреннем дворе. Внутри стоит и мигает здоровая пожарная машина, трое бравых молодцев в несгораемых комбинезонах спешно натягивают противогазы и тащат брандспойт в подвал, откуда валит чёрный смог. Отец звонит Маше: «Ты только не волнуйся. Дворец горит!».
Смотреть на тушение подвала нам было некогда — концерт Калугина в Приорате уже начался.
Спешим через парк. Маша говорит, что надо бы забежать в Пятёрочку. «Зачем?» — «Ну... дело в том, что я спёрла ещё одну бутылку коньяка...». Наш человек! Отец отправился за закуской, а мы с Машей двинулись в замок. Из-за дверей Капеллы раздаются знакомые звуки гитары и голос: «Снова шорох вдоль стен, мягкий бархатный стук, ваша поступь легка, шаг с мыска на каблук, и подёрнуты страстью зрачки, словно плёнкой мазутной...». Танец Казановы! Ничего себе я попал!..
Бабушка-смотрительница открывает дверь: в небольшом светлом зале нет свободных мест; расположились за лавочкой у дверей. В двух шагах от нас сидят Калугин с гитарой и девушка с виолончелью. Никогда бы не подумал, что услышу его вживую и так близко... Пел без микрофона — в капелле отличная акустика. К сожалению, мы пришли уже ближе к концу концерта — Калугин сыграл несколько песен и сказал: «Ну что ж, на этом основная часть нашего концерта, в которой мы изображали ансамбль классической музыки, окончена, сейчас будет небольшой перекур, а потом буду играть вольную программу, пока нас отсюда не выгонят». «Записки принимаются?» — спросил кто-то из зала. «Да, конечно!».
Как раз вернулся отец. Мы вышли из зала, подошли к смотрительнице замка: «Можно ключ от башни?». «Да, секундочку» — ответила бабушка и протянула связку с несколькими обычными-советскими и одним большущим медным ключом. «Этот — самый важный» — подмигнул мне отец и раскрутил его: внутри был спрятан штопор
На башне Приората я уже бывал однажды, с одной из первых экскурсий, когда замок только открыли для посетителей. Но, конечно, никогда ещё не выбирался на крышу. А оттуда открывается офигенный вид: с одной стороны — Чёрное озеро, гладкое и кувшинчато-утковое, с другой — Филькино, с его камышами и пляжиками, а дальше — Приоратский парк, совсем дикий, который я никогда не проходил до конца. На каменной винтовой лестнице башни невозможно разойтись двум людям. Я спешил, спускаясь по ней, потому что с крыши видел, как за воротами в группе фанатов докуривает сигарету Калугин. Успел как раз вовремя.
Несмотря на изрядное количество коньяка внутри, я всё же немного стеснялся. «Здравствуйте, Сергей. Я, к сожалению, опоздал, поэтому не в курсе: вы уже играли Короля Ондатру?» — «Нет, сегодня ещё не играл» — «А можно?» — «Хорошо!».
В зал он вернулся уже один, без виолончелистки. И начал именно с Ондатры. Чёрт возьми, как это было здорово!
Даже при том, что на середине слова забыл, а пока вспоминал, корчил смешные рожи. Как и обещал, доиграл до шести, в перерывах между песнями рассказывал о них и просто травил байки. А в финале выдал такое, что ржал весь зал: вот этим своим пафосным и проникновенным калугинским голосом, под академическую гитару:
«Падают листооочки,
Выросли грибооочки!
Хорошо, хорошо
Выросли грибооочки!..»
Выходя из замка, я находился в таком щенячьем восторге, что было даже как-то неприлично. Хотя — какого хрена?! Не всё время же быть уставшей циничной тварью!
А потом мы пили коньяк, расположившись под лиственницей у берега Филькиного. За последние выходные лета. И не важно, что по календарю был уже сентябрь — главное, мой традиционный праздник, летописец, состоялся настолько, что я и сам не ожидал.
Фотоотчёт
3 сентября 2016г.
В гатчинском парке на Ферме Сильвии праздник — день А.И. Куприна, которого этот милый городок вполне заслуженно считает своим: там писатель прожил почти 10 лет, до эмиграции в 1919-м. Не спрашивайте, почему празднество было назначено именно на сегодня, почему на Ферме в Сильвии, и самое главное — при чём здесь мальтийские рыцари. Это всё не важно — главное, праздник удался на славу, чему я был непосредственным свидетелем, и даже немножко участником.
Отец встретил меня у входа, уже разоблачённый в штатское. «Ну пойдём, покажу тебе, что здесь творится». У ворот Фермы нам встретился огромный чёрный козёл, с удовольствием жевавший клевер, протягиваемый туристами — старинный сельскохозяйственный комплекс, здания которого помнят Павла Петровича, спустя 200 лет снова используется по прямому назначению. И не только: за оградой — живые кролики, козы, куры и страусы соседствуют с соломенными и деревянными вертепными животными, по мосткам прогуливаются дамы в ампирных платьях под кружевными зонтиками и белогвардейцы с орденами, в бывших сенных помещениях — экспозиция старинных сельскохозяйственных орудий труда (весь антиквариат вытащен энтузиастами-музейщиками с заброшенных чердаков, прадедовских сараев и помоек), а в здании, где некогда располагалась деревообрабатывающая мастерская, устроен настоящий синематограф: зал набит до отказа пришедшими посмотреть чёрно-белое немое кино под классически-киношный фортепьянный аккомпанемент. Мы попали на комедiю о вреде алкоголизма. Было очень смешно, правда
На выходе нам встретились классический дворник в фуражке и фартуке, и пара офицеров. «А не пройдёмте ли с нами, господа?» — «А пройдёмте!».
Дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещён». Как кайфово открывать такие двери! За сегодняшний день мне это доводилось делать не раз. За этой, первой, оказалось ещё не отреставрированное помещение с облупленными зелёно-белыми стенами, совершенно пустое, если не считать самого главного: круглого стола по центру, сделанного из гигантской катушки, на котором уютно расположились бутылка коньяка, нарезка колбасы и ветчины, коробка сока и несколько пластиковых стаканчиков. Умилительное зрелище! «Предлагаю выпить за Костю — ведь это он тут всё придумал и устроил, и это замечательно!» — сказал бородатый полковник. Дворник польщённо снял фуражку. «А вы что заканчивали?» — обратился ко мне бородач. «СПбГУ, Филфак, русский язык и литература» — отрекомендовался я. «Я тоже СПбГУ заканчивал. Доктор исторических наук» — улыбнулся он. Выпили ещё. Некоторое время спустя к нам присоединились дамы, и бутылка закономерно подошла к концу. Дворник Константин полез копаться в мешках, сваленных в углу, достал ещё одну. «Ну нет — это уже на природе давайте, на офицерском застолье, в антураже... Спрячь пока её!». Короткостриженный поручик пытался приладить бутыль по карманам своей формы, но это оказалось не так-то просто. «В кобуру её давай!» — «Не выйдет: там наган...». Полковник-доктор наук расстегнул саквояжик, который, похоже, помнил настоящих белогвардейцев, и укрыл в его недрах драгоценную жидкость. «Ну что, пойдёмте есаула послушаем?». И мы пошли слушать есаула.
На полянке перед фермой устроились несколько столиков — с самоварами и антикварной посудой. Вокруг самого большого из них расположились многочисленные господа офицеры с усатым гитаристом в красной казачьей форме, дамы, парочка очаровательных сестёр милосердия и мы. Есаул пел старинные романсы, многие из которых были знакомы мне с детства от дедушки.
«А хочешь, я тебя рыцарем наряжу?» — шепнул отец. «Хочу, ещё бы!». Мы отделились от компании пьющих и поющих, отец забрал из подсобки сумку с вещами... «Только переодеваться будем не здесь, чтобы не привлекать лишнее внимание. Пойдём в бункер». Чем дальше, чем интереснее. В нескольких десятках метрах по пересечённой местности и правда обнаружился заросший мхом провал в подземелье — скорее всего, старинный ледник. Что меня приятно удивило — спонтанным общественным туалетом внутри во всех смыслах даже не пахло. «Наверное, к празднику почистили — сказал отец — тут ещё недавно было как везде: говно, шприцы, презервативы... Нет, я всё я понимаю, но презервативы? Им что, природы мало?!».
Облачившись в кольчугу и плащ, я вылез из бункера на свет божий. Пошли фотографироваться — сначала на пересечённой местности, а потом и в декорациях: у дороги, на месте, где Павел когда-то собирался построить монастырь, была выстроена готическая арка, овитая плющом и ржавыми цепями. Она-то и служила отцу своеобразной сценой на его выступлении. Как раз подошла Маша, папина жена — только что отвела экскурсию с детьми. И заговорщицки вынула из сумки початую бутылку коньяка — остатки пиршества из всё той же подсобки. «А ты знаешь, что в час в Приорате солист Оргии Праведников выступает?». Вот это был действительно сюрприз. «Калугин? Да ладно! Пойдём слушать?» — «Пойдём, конечно». Проходящие мимо туристы то и дело просили с ними сфотографироваться, и я был совсем не против. Несмотря на жару, вылезать из рыцарских шмоток совершено не хотелось.
В это время на сколоченном у Фермы помосте заканчивался концерт. Всех участников праздника просили подняться на сцену. До нас донесся микрофонный голос «...наш мальтийский рыцарь, Миша Погодин! Миша, ты где? Мы тебя ждём!». «Давай к ним, чествовать тебя будут» — сказал я, и отец побежал на сцену. Мы остались болтать с Машей, хлебнули ещё коньяка, и я тоже пошёл к сцене — хотел всё сфотографировать. Лишь только я появился в задних рядах, фотографы дружно обернулись ко мне: «О, рыцарь пришёл! Тебя тут все заждались! Давай на сцену!». Пришлось подниматься. Так что я ещё и в альманахе местном засвечусь
Двоник Константин, увидев меня в образе, пришёл в восторг: «Вот это да! А мне как раз в Приорат рыцаря не хватает! Мишка-то теперь научный сотрудник, его не отпускают...». Ответил, что если понадоблюсь — с удовольствием. Чёрт возьми, я ведь и правда с куда большей радостью шастал бы по замку рыцарем и участвовал в представлениях, вместо того, чтобы сидеть в этом стеклянном офисе и объяснять всяким пафосным дядькам, как надо делать сайты...
В Приоратский парк пошли через дворец — Маше надо было что-то забрать, да и вообще так быстрее. Облупившиеся коридоры кухонного крыла, откуда до сих пор не вытравлен дух советского электроприборного завода, ещё одна дверь не для посторонних — и вот мы в роскошной Греческой галерее, только-только отреставрированной. Наборные паркеты, скульптуры, огромные картины... «Знаешь — говорит отец — я до сих пор сам себе завидую, когда хожу по своей работе...». А уж я-то как завидую!
Дверь на императорский балкон приоткрыта, за ней — вид на плац. Когда-то Павел, а за ним Александр III, принимали здесь парады... «Мы зайдём?» — спрашивает отец бабушку-смотрительницу — «Хорошо, заходите». С детства хотел побывать на этом балконе, и всегда было очень обидно, что туда не пускают посетителей. А теперь было обидно, что я не взял с собой настоящий фотоаппарат, на который можно сделать панорамный кадр.
Вышли из дворца, снова через какой-то чёрный ход во внутреннем дворе. Внутри стоит и мигает здоровая пожарная машина, трое бравых молодцев в несгораемых комбинезонах спешно натягивают противогазы и тащат брандспойт в подвал, откуда валит чёрный смог. Отец звонит Маше: «Ты только не волнуйся. Дворец горит!».
Смотреть на тушение подвала нам было некогда — концерт Калугина в Приорате уже начался.
Спешим через парк. Маша говорит, что надо бы забежать в Пятёрочку. «Зачем?» — «Ну... дело в том, что я спёрла ещё одну бутылку коньяка...». Наш человек! Отец отправился за закуской, а мы с Машей двинулись в замок. Из-за дверей Капеллы раздаются знакомые звуки гитары и голос: «Снова шорох вдоль стен, мягкий бархатный стук, ваша поступь легка, шаг с мыска на каблук, и подёрнуты страстью зрачки, словно плёнкой мазутной...». Танец Казановы! Ничего себе я попал!..
Бабушка-смотрительница открывает дверь: в небольшом светлом зале нет свободных мест; расположились за лавочкой у дверей. В двух шагах от нас сидят Калугин с гитарой и девушка с виолончелью. Никогда бы не подумал, что услышу его вживую и так близко... Пел без микрофона — в капелле отличная акустика. К сожалению, мы пришли уже ближе к концу концерта — Калугин сыграл несколько песен и сказал: «Ну что ж, на этом основная часть нашего концерта, в которой мы изображали ансамбль классической музыки, окончена, сейчас будет небольшой перекур, а потом буду играть вольную программу, пока нас отсюда не выгонят». «Записки принимаются?» — спросил кто-то из зала. «Да, конечно!».
Как раз вернулся отец. Мы вышли из зала, подошли к смотрительнице замка: «Можно ключ от башни?». «Да, секундочку» — ответила бабушка и протянула связку с несколькими обычными-советскими и одним большущим медным ключом. «Этот — самый важный» — подмигнул мне отец и раскрутил его: внутри был спрятан штопор
На башне Приората я уже бывал однажды, с одной из первых экскурсий, когда замок только открыли для посетителей. Но, конечно, никогда ещё не выбирался на крышу. А оттуда открывается офигенный вид: с одной стороны — Чёрное озеро, гладкое и кувшинчато-утковое, с другой — Филькино, с его камышами и пляжиками, а дальше — Приоратский парк, совсем дикий, который я никогда не проходил до конца. На каменной винтовой лестнице башни невозможно разойтись двум людям. Я спешил, спускаясь по ней, потому что с крыши видел, как за воротами в группе фанатов докуривает сигарету Калугин. Успел как раз вовремя.
Несмотря на изрядное количество коньяка внутри, я всё же немного стеснялся. «Здравствуйте, Сергей. Я, к сожалению, опоздал, поэтому не в курсе: вы уже играли Короля Ондатру?» — «Нет, сегодня ещё не играл» — «А можно?» — «Хорошо!».
В зал он вернулся уже один, без виолончелистки. И начал именно с Ондатры. Чёрт возьми, как это было здорово!
Даже при том, что на середине слова забыл, а пока вспоминал, корчил смешные рожи. Как и обещал, доиграл до шести, в перерывах между песнями рассказывал о них и просто травил байки. А в финале выдал такое, что ржал весь зал: вот этим своим пафосным и проникновенным калугинским голосом, под академическую гитару: «Падают листооочки,
Выросли грибооочки!
Хорошо, хорошо
Выросли грибооочки!..»
Выходя из замка, я находился в таком щенячьем восторге, что было даже как-то неприлично. Хотя — какого хрена?! Не всё время же быть уставшей циничной тварью!
А потом мы пили коньяк, расположившись под лиственницей у берега Филькиного. За последние выходные лета. И не важно, что по календарю был уже сентябрь — главное, мой традиционный праздник, летописец, состоялся настолько, что я и сам не ожидал.
Фотоотчёт
3 сентября 2016г.
05.09.2016 в 02:35
05.09.2016 в 03:07
05.09.2016 в 04:09
Сэр рыцарь, вы офигенны! )))
05.09.2016 в 19:21
=Sable=, мерси
05.09.2016 в 19:34
05.09.2016 в 20:13