Сон был длинный и довольно запутанный: помню только самое его окончание и то, что всю ночь снилась зима. Впрочем, этого вполне достаточно
Медленно падает снег, кругом глубокие мягкие сугробы. Мы с Яночкой и моей бабушкой Максимовной, идём по Малой Балканской в сторону метро. Максимовна, что очень характерно, мешает в пластиковом стаканчике какой-то йогурт с кусочками ягод. Внезапно откуда-то появляется тётка, лет этак хорошо за пятьдесят, и спрашивает, как добраться до Сенной площади. Я указываю ей в направлении метро, где за снегопадом горят красные вывески торгового центра, и говорю, что она может пойти по этой улице напрямик, а может идти за нами. Тётка последовала второму совету. Через несколько мгновений Максимовна наконец закончила помешивать свой йогурт, вставила в стакан трубочку и протянула его мне с опять же очень характерной фразой: «На, хочу, чтобы ты попробовал». Но лишь только я взял стакан в руки и поднёс к губам трубочку, идущая сзади тётка в каком-то невероятном броске выхватила йогурт у меня. От изумления мы все остановились. «Вы что делаете?!» — недоуменно вопрошаю я, выпуская изо рта теперь ненужную трубочку. Тётка в ответ начинает мямлить что-то невразумительное. «Объясните свои действия!» — требуем уже наперебой мы с Максимовной. Тётка, в начале снова что-то промямлив, сокрушённо восклицает: «Ну влюбилась я в него!». При этом было совершенно понятно, что говорила она не о йогурте, а о обо мне. В следующий момент Максимовна обрушивается на тётку с кулаками, а я, пребывая в бесконечной озадаченности, снова обнимаю за плечо Яночку и двигаюсь с ней дальше. «Надо попросить Максимовну, чтобы прогнала эту дуру взашей. А ей сказать, что мне нравится другая. Хотя нет, тогда эта ненормальная, чего доброго, на Яночку накинется...» — собственно, с этими словами я и проснулся.