«Когда-то давно в статье о Могильнике я расковырял слово «пациент». Препарировал его, разложил на микрочастицы. И пришел к выводу, что пациент не может быть человеком. Что это два совершенно разных понятия. Делаясь пациентом, человек утрачивает свое «я». Стирается личность, остается животная оболочка, смесь страха и надежды, боли и сна. Человеком там и не пахнет. Человек где-то за пределами пациента дожидается возможного воскрешения. А для духа нет страшнее, чем стать просто телом. Поэтому Могильник. Место, где отмирает дух. Страх, которым пропитаны здешние стены, неистребим».
©Мариам Петросян, «Дом, в котором...»

Воистину, есть места хорошие, а есть плохие. Больница - очень плохое место, какой бы ухоженной и приличной она не была. Больница, в которой сейчас лежу я - самая что ни на есть образцовая, на Крестовском острове, среди особняков и элитных таунхаусов - при желании в ней можно снимать кино. И как ни странно, от этого ничуть не легче, почти наоборот: другие больницы с их обшарпанными стенами, смрадом и открытой неприязнью ужасны, но честны: там всё наружу, они страшны ровно настолько, насколько ты видишь. Могильник был страшен своей стерильностью, противопоставленной общему бардаку Дома. Может быть, конечно, я просто слишком много читаю эту книжку, и всё-таки. Тяжело находиться там, где болеет столько людей. Где люди умирают. Особенно, когда всё это спрятано за равнодушной чистотой светлых коридоров.