Боже ж ты мой, как же мы красиво разлагаемся, какой изысканный цветочный аромат мы при этом источаем! Мы вдыхаем его гниющими ноздрями и торчим, потому что не слышали ничего вкуснее, чем запах собственной, такой сладкой, смерти. У нас же блядь беспечная молодость! Надо всё перепробовать, надо нагуляться, пока не состарился! И вообще лучше до старости не доводить — будешь развалиной в маразме — чего хорошего?! А ещё дети, внуки, какая-то ответственность... Нахуй надо? Мы ведь внуки цветов — поколение наших отцов в нашем возрасте вовсю глотало марки и объедалось грибами, талантливейшие люди, между прочим! Благодаря им мы знаем, в каком направлении двигаться.
«Я учусь на каком-то неправильном филфаке» — говорит мне Мо — «У вас там слишком высокий уровень сексульных и наркотических экспериментов». И это так ошизительно здорово!
Та, кого я некогда любил, ныне продаёт себя, моя подруга додолбилась кислоты до того, что по утрам у неё течёт потолок, мой друг в трёхнедельном запое, а девчушка, с которой я познакомился неделю назад, вчера чуть не умерла от амфитаминового передоза. Ништяк! И чем я сам лучше их, пусть я и умудряюсь упарываться китайским чаем?! Какое право я имею осуждать их? Я ведь тоже уже наверное забыл, что такое получать удовольствие на трезвую голову!..
Мы можем найти себе кучу оправданий — намеренные ошибки юности, трудное детство, горе от ума, переизбыток всего на свете, государственный уклад... А ведь на самом деле, объяснение одно: мы ничего не хотим, кроме удовольствий. Снобливо морща носы, ставим себя выше быдла-потреблядей: мы — интеллектуальная элита, мы — богема, мы — не как все. И мы делаем всё, чтобы стать таким же чмом, как эти несуществующие все, даже хуже. Ибо кому-то некуда падать, а у нас — гостеприимно распахнутая пропасть. И как дух захватывает, пока летишь!
Простите меня, пожалуйста, все. Я понимаю, что сейчас работаю на полставки Капитаном Очевидность, а на другую полставки — проповедником мистером Фрименом. Наболело просто.