Белая ночная рубашка воздушно, но не без некоторой фривольности облегало Её юное, шестнадцатилетнее тело. Она медленно двигалась вперёд, ступая босыми ногами по пыльной и безжизненной земле, раскинувшейся ровно на столько, на сколько хватало взгляда. Неподалёку виднелось какое-то скопление народа, а в воздухе стояли пространные монологи, не отягощённые особо ни новизной, ни целью, ни смыслом.

Когда Она подошла поближе, то оказалось, что это сборище – не просто толпа, а огромная очередь, начало которой пропадало где-то в кипящем воздухе. В ней стояли одинаковые, похожие на Неё люди, возраста примерно от тринадцати до двадцати лет.

Когда расстояние между Ней и этими людьми сократилось до нескольких шагов, перед Её глазами возник человек, длина усов которого, пожалуй, могла сравниться лишь с высотой его цилиндра. Помимо вышеупомянутого головного убора на нём был фрак, узкие брюки в тонкую полоску, короткие белые перчатки, а в руке он держал чёрную тросточку, как у шоуменов из классических мюзиклов.

– О-о! Новоэ Поступлэние! – Прокричал он, бодрым шагом подходя к ней – Прэкрасно! – взял Её за руку и потащил за собой. Она едва успевала. – Вот, пожалуйста, вставайтэ суда! – указал Ей место за девушкой, стоявшей последней в колонне. – Аатлично, сегодня особэнно много! – человек с усами белоснежно улыбался. – Значит так, вы у нас будэте э-э… – тут он достал из кармана брюк блокнот с привязанным к нему карандашом. – Вы у нас будэте восэмь тысач триста дэвяноста вторая. – Что-то размашисто записал в своём блокноте и перевел взгляд на неё. – Падаэте из окна? – Она как-то рассеяно кивнула, слегка тряхнув жёсткими огненно-рыжими волосами.

Человек в цилиндре кинул взгляд куда-то в начало колонны.

– Ну, что там такоэ?! Уже пять минут никакого движэния! – Стукнул тросточкой по земле и улыбнулся Ей – Извинитэ: столько дэл…

И тотчас метнулся куда-то по направлению к началу очереди. Теперь его сценически выразительный голос доносился издалека:

– Ну, молодой чэловек, ну что вы так долга? Вы же задэрживаетэ движэние! Давайтэ, давайтэ, побыстрэе, оглянулись вокруг, посмотрэли на бушующие волны, вспомнили её, ту ночь на бэрегу, когда вы были вмэсте, а морэ такое красивоэ и тёплоэ нэжно ласкало вас. Сэйчас вы ничего не видэте в этих волнах, кромэ бушующэго и нэобъяснимо манящэго рока судьбы. Как романтична смэрть во власти безудэржной стихии!.. Ну, быстрэе, молодой чэловек, вы здэсь не одни!

Через несколько секунд колонна сделала шаг вперёд. Теперь голос человека в цилиндре вещал для какой-то девочки о непередаваемом ощущении уюта и теплоты, когда вскрываешь себе вены в ванной.

Но Она уже его не слушала. Она осмотрелась: перед Ней и за Ней стояли тысячи одинаковых плоских фигурок, казалось, вырезанных из картона. Все они, были такими же как Она: безымянными и бесполезными. Рождёнными только с одной целью – умереть. Умереть «красиво» на потеху их создателей, которым вдруг приспичило задуматься о романтике смерти. И творений у этих создателей оказалось так много, что пришлось создать такую вот очередь. Но что до этого Ей, восемь-тысяч-какой-там? Она не способна ни мыслить ни говорить. Разве что думать вслух. Монологами, не обременёнными новизной, смыслом и целью, однако с претензией на философию в глазах автора.

Извините, больше у меня нет времени на этот мир.