краткость сестра
А чердак всё-таки ужасно жалко... И отнюдь не как место, где можно было уединиться, что-нибудь выпить или покурить. Это был тот самый детский «большой секрет для маленькой компании», о котором "взрослым" не рассказывают не потому что отругают, а что гораздо страшнее — не поймут.
Со странной предвкушающей улыбкой войти в страшное, разрушающееся на глазах здание НИФИ, невозмутимо протопать мимо вахты, обросшей изнутри мхом и ракушками. Старушка-ключница внутри будки напоминает моллюска, если бы те жили по сотне лет и могли обживать раковину посторонними вещами. Мимо кошачьего гнезда свернуть на лестницу. Очень высокую: там по 14 ступеней в каждом пролёте, если идти вверх, и бесконечность, если спускаться. На второй лестничной площадке — пара смутных фигур с сигаретами. Бумажка на двери гласит: «Не курить, штраф 11500 руб.». В который раз подумать, "почему не 100500?..". На третьей площадке нет никого, только полуосвещённый арочный коридор с большими дверями, как в конюшнях, теряется в темноте. Иногда его пересечёт кошка, остановится на самой середине, посмотрит царственно-равнодушным взглядом, и вновь юркнет во мрак. Последняя площадка, на двери с огромным замком пыльная полустёртая табличка: «Лаборатория синтеза кристаллов». Ещё несколько шагов по железной лесенке, чёртыхнуться, как же гремит, но вовремя вспомнить, что никому не интересно — обитая в таком месте просто невозможно не привыкнуть ко всему. Чёрная железная дверь заперта на досочку. Аккуратно вынуть её из ручки, войти, тихо затворить скрипучее чудище, положив палочку на батарею, к своим сёстрам. На обратном пути закроем. Теперь несколько десятков хозяйских шагов по коридору со скошенной крышей мимо граффити с весёлым киллером, грустным киллером на противоположной стене, мимо райских врат, где в замочную скважину можно подглядеть, как в хорошую погоду пучки света пробиваются сквозь крышу на пыльный пол, мимо узкого пролаза в коридор, где почему-то всегда горит лампочка, мимо запертой двери с невозможным кубом, ящика с рубильником, к преграждающей путь расписанной гипроковой стенке. «Отель "У погибшего эскаписта"». В стене пробита нефиговая дыра — плод стараний неизвестных благодетелей. Пролезть внутрь, постаравшись не запачкаться, и ты у себя.
Здесь на полу — полуразобранный паркет «ёлочкой» (и кому пришло в голову устилать чердак паркетом?..), довольно пыльно, в углу валяется пара мешков с бетоном, а дверь в стене напротив ведёт в соседнее здание, а оттуда — на крышу. Когда-то она была открыта (затем, скорей всего, стенку и проломали), но теперь там непонятно для кого приклеена бумажка «Ключ находится на вахте». Здесь есть ещё одна дверь, за ней — тёмные останки аудитории, где на стенах висят обрывки пособий, из крана капает вода, а окна наглухо зашиты кирпичностью стен. Там почти нечего делать. А здесь на подоконнике — батарея бутылок, грязное стекло светится голубой надписью: «Vous oublierez aussi Henriette», стены тоже исписаны сотней забавных вещей. Здесь есть и коловрат Попковской, в последствие вписанный Ойгеном в звезду Давида, и моя подпись по этому случаю «Бей жидов, спасай евреев!», и копия знаменитого 0-объекта, и цветная эмблема граммар-наци, и христоматийное «the game with no name»... А ещё здесь — стол, стул, ящик и кусок железной трубы в качестве сидений. На столе — кусок гипрока, на котором Ойген изобразил эпическую воздушную баталию немецких бипланов с Барашем, странные мысли, пришедшие в наши странные головы, скелет печатной машинки и пара свечей.
Достать из ящика безголосую деку от гитары, сесть, кинуть рядом сумку — ну, что сегодня сыграть?..
Не было ничего особенного в этом старом чердаке, которому я сейчас слагаю гимны. Просто мы его наши, мы обустроили... Это была наша свобода.
Со странной предвкушающей улыбкой войти в страшное, разрушающееся на глазах здание НИФИ, невозмутимо протопать мимо вахты, обросшей изнутри мхом и ракушками. Старушка-ключница внутри будки напоминает моллюска, если бы те жили по сотне лет и могли обживать раковину посторонними вещами. Мимо кошачьего гнезда свернуть на лестницу. Очень высокую: там по 14 ступеней в каждом пролёте, если идти вверх, и бесконечность, если спускаться. На второй лестничной площадке — пара смутных фигур с сигаретами. Бумажка на двери гласит: «Не курить, штраф 11500 руб.». В который раз подумать, "почему не 100500?..". На третьей площадке нет никого, только полуосвещённый арочный коридор с большими дверями, как в конюшнях, теряется в темноте. Иногда его пересечёт кошка, остановится на самой середине, посмотрит царственно-равнодушным взглядом, и вновь юркнет во мрак. Последняя площадка, на двери с огромным замком пыльная полустёртая табличка: «Лаборатория синтеза кристаллов». Ещё несколько шагов по железной лесенке, чёртыхнуться, как же гремит, но вовремя вспомнить, что никому не интересно — обитая в таком месте просто невозможно не привыкнуть ко всему. Чёрная железная дверь заперта на досочку. Аккуратно вынуть её из ручки, войти, тихо затворить скрипучее чудище, положив палочку на батарею, к своим сёстрам. На обратном пути закроем. Теперь несколько десятков хозяйских шагов по коридору со скошенной крышей мимо граффити с весёлым киллером, грустным киллером на противоположной стене, мимо райских врат, где в замочную скважину можно подглядеть, как в хорошую погоду пучки света пробиваются сквозь крышу на пыльный пол, мимо узкого пролаза в коридор, где почему-то всегда горит лампочка, мимо запертой двери с невозможным кубом, ящика с рубильником, к преграждающей путь расписанной гипроковой стенке. «Отель "У погибшего эскаписта"». В стене пробита нефиговая дыра — плод стараний неизвестных благодетелей. Пролезть внутрь, постаравшись не запачкаться, и ты у себя.
Здесь на полу — полуразобранный паркет «ёлочкой» (и кому пришло в голову устилать чердак паркетом?..), довольно пыльно, в углу валяется пара мешков с бетоном, а дверь в стене напротив ведёт в соседнее здание, а оттуда — на крышу. Когда-то она была открыта (затем, скорей всего, стенку и проломали), но теперь там непонятно для кого приклеена бумажка «Ключ находится на вахте». Здесь есть ещё одна дверь, за ней — тёмные останки аудитории, где на стенах висят обрывки пособий, из крана капает вода, а окна наглухо зашиты кирпичностью стен. Там почти нечего делать. А здесь на подоконнике — батарея бутылок, грязное стекло светится голубой надписью: «Vous oublierez aussi Henriette», стены тоже исписаны сотней забавных вещей. Здесь есть и коловрат Попковской, в последствие вписанный Ойгеном в звезду Давида, и моя подпись по этому случаю «Бей жидов, спасай евреев!», и копия знаменитого 0-объекта, и цветная эмблема граммар-наци, и христоматийное «the game with no name»... А ещё здесь — стол, стул, ящик и кусок железной трубы в качестве сидений. На столе — кусок гипрока, на котором Ойген изобразил эпическую воздушную баталию немецких бипланов с Барашем, странные мысли, пришедшие в наши странные головы, скелет печатной машинки и пара свечей.
Достать из ящика безголосую деку от гитары, сесть, кинуть рядом сумку — ну, что сегодня сыграть?..
Не было ничего особенного в этом старом чердаке, которому я сейчас слагаю гимны. Просто мы его наши, мы обустроили... Это была наша свобода.
17.04.2012 в 23:35
Неволей приходит в голову мысль, что у каждого поколения своя... Диалогова Лестница.)
18.04.2012 в 13:30
18.04.2012 в 17:17
Блин, как это здорово — свой чердак! Даже если — был.... Ведь был же!
18.04.2012 в 22:26