"Кругом творится чёрт-те что, то дальше, то вблизи -
То ли пляски сталеваров, то ли женский бой в грязи..."
БГ.Меня только что перепутали с каким-то модным журналистом. Немудрено в таком странном месте. Катакомбы в глубине полузаброшенного резинового завода, раскинувшегося на десяток кварталов вокруг. Потолки извиваются проводкой и изредка моргают то слепящими, то тусклыми лампами дневного света. Концы коридоров теряются где-то во мраке за горизонтом. По стенам - тычки от сигарет и ломающие сознание граффити. Из-за каждой двери, число которых не поддаётся исчислению - тяжёлая музыка.
Очень легко поверить, что это такой особенный мир, целиком состоящий из этих вот коридоров - бесконечные подвалы Трансметрополитена.
Рядом со мной, на облезлой кресельной паре, судя по всему, выдранной с мясом из какого-то актового зала, сидит бородатый дядька и сосредоточенно стучит странными деревяшками наподобие варгана у своих пухлых тёмных губ. Звука не выходит, только лёгкие щелчки. Напротив измождённая девушка в вязанной жёлто-зелёно-красной шапочке откинулась к стенке и, забыв про дымящуюся в руке самокрутку, шепчет: "какая музыка!..", а хмурый молодой человек в фиолетовом забивает трубку, отмерив щепоть строгим взглядом из-под очков. Дядька с варганом польщённо раскланивается.
читать дальшеЗа единственной открытой дверью - нечто вроде клуба: небольшое помещение в софитах, с импровизированной барной стойкой, столиками и сценой. Все здесь знают друг друга, пьют и сплетничают об участниках групп, названия которых неизвестны никому, кроме посетителей этого места. Я знаю здесь лишь троих - невозмутимого Махая и его брата Павла с девушкой, проведших нас на этот шабаш. Лысый и бородатый, со стальными кольцами в ушах, похожий на Джинна из диснеевского мультика; коротко остриженная блондинка в огромных очках и канареечно-клетчатой рубашке - они с Дашей полностью соответствуют окружающей действительности. На диванчике за ближним к бару столиком сидит девушка и ползают двое детей. Все трое в тельняшках. Кажется, будто все собравшиеся люди просто не могут существовать вне этих стен.
Начался концерт. Первым на сцене - коллектив COOLDICKS («Холодные Члены»), состоящий из одного растрёпанного парня в клетчатой рубашке, читаюшего что-то вроде хип-хопа с туманным смыслом и трёхбуквенным рефреном, ради которого всё и писалось. Парень слегка лажает, вступает не вовремя, но очень старается. Под конец его выступления публика разражается бурными аплодисментами, и только маленький ребёнок в тельняшке у барной стойки заливается рёвом: "Ну куда ты ушёёёёёёл?!..".
Следующая - фигуристая девушка в узкой чёрной юбке и пиджаке, она поёт глубоким грудным голосом блюз, лаская в руках лакированную бейсбольную биту. У сцены беспрестанно снуёт юркая фотограф, то и дело фотографируя ноги солистки. После печальной порноистории по мотивам "Чипа и Дейла" блюзвумен вытащила на сцену какую-то Анну Жеймо и исполнила с её помощью песню о том, как дерьмово быть ей. Бородатый дядька, похожий на Джима Моррисона, подхватил на руки девочку в тельняшке и пустился в пляс. Девочка смеётся и машет руками. На диване прыгает у мамы на коленях и хлопает в ладоши её младший братик. Девица с пышными рыжими хвостами, в полосатых чулках поверх драных колготок, залезла на стол, и то стучит по нему своими гадами, то танцует в медленном ритме, сгибая колени.
Запахло ослиным молоком. Я вышел в коридор и отправился бродить, сопровождаемый змеящимися граффити и тяжёлым металлом из-за каждой двери. Поворот, полсотни метров по коридору, ещё поворот - здесь тупик: перед закрытыми дверями приютился кошкин дом, собранный из пары ящиков. Рядом - блюдца с молоком и остатками колбасы. Серая обитательница жилища равнодушно закрывает глаза и отворачивается. Попробуем другой путь. Пара пролётов по лестнице вверх - здесь не слышно музыки, и кажется, совсем никого нет. Коридор в обе стороны теряется в сумраке, напоминая уже не завод, а больничку. На продавленном пластиковом стуле оказывается неожиданно удобно сидеть. Я усаживаюсь и только тогда замечаю под ногами блестящие рельсы. Иногда с мерным скрипом и погрохатыванием здесь из конца в конец катается гроб-на-колёсиках... Занятно выглядит, должно быть.
Ещё на этаж выше, мимо закутка с зияющей шахтой лифта, залитое чернотой помещение с узкой железной лесенкой вверх. А почему нет? Почти ползком - по лестнице, на балюстраду с хлипкими заграждениями, где тьма становится настолько густой, что слабый огонёк "крикета" высвечивает лишь сжимающую его руку. Порыв непонятно откуда взявшегося ветра, и он тухнет, обжигая палец. Чертыхаюсь и чиркаю снова. Стёкла хрустят под ногами, из мрака выступает гигантская шестерня. Рядом - дверь, ведущая в механизм, за ней угадывается поворот и ещё одна дверь. Стоп. Дальше не стоит - есть шанс не вернуться, или вернуться не сюда. Не время для таких путешествий.
Я возвращаюсь к клубу. Из двери вылетает та самая девица, что танцевала на столе, за ней - лысый парень в спецовке, валит её на пол и целует, залезая руками под майку. Огибая их, вхожу в зал. На сцене толстый гомункул поёт противным высоким голосом бесконечную песню из двух строк. Музыканты отвыступавших групп большей частью клюют носами вдоль стен. Подхожу к барной стойке, спрашиваю ещё выпить и рассматриваю публику. Крысы и динозавры, фашиствующие комсомольцы и галюциногенные феи. Мальчишка в тельняшке спит на диванчике, обняв маму за колени, его старшая сестрёнка весело резвится рядом, подпрыгивая в такт грохочущей музыке. Девица с рыжими хвостами вырвалась из объятий своего обожателя, и как была, топлес, пустилась в пляс под сценой, сопровождаемая ободряющими выкриками тех немногих, кого происходящее вокруг всё ещё интересовало больше, чем лабиринты собственного искажённого сознания.
Наконец гомункула сменил удалец в гавайской рубашке, заводная девчонка в цветастом платье на клавишах и барабанщик. Они играли песню "Фурсенко-Фурсенко!" - других слов было не разобрать. Про Фурсенко тоже, может быть, послышалось, но
какая разница?.. Рыжая девица развалилась на сцене в откровенной позе, демонстрируя залу свои прелести, а фронтмен всячески её обхаживал, не отрываясь от исполнения соло - это продолжалось, пока парень в спецовке не попытался отобрать у него гитару.
Композиция про Фурсенко закончилась ударным рифом, рыжая девица упала без чувств прямо на слегка обалделого Махая. Я руководил выносом тела в коридор, где оно лёгким прыжком встало на ноги и ускакало обратно в зал. Курящая тонкий ментол блюзвумен проводила фурию задумчивым взглядом, а высокая синеволосая девушка с запирсингованным лицом проникновенно произнесла: "Что-то наша Леночка сегодня в духе...".
Мы отправимся спать в свете полной Луны; наши ночи всегда бесконечны, наши дни всегда сочтены... "Дурацкий сон" — подумал я утром. Но обожжённый палец зудит, а на планшете - обрывки этого текста и несколько фотографий - свидетельства того, что всё это, как ни странно, было на самом деле.
