"...И была соседка Клава, двадцати весёлых лет..."
Случайно совершенно наткнулась в Сети на историю создания одной из самых моих любимых песен:
"Расскажу вам историю создания песни «Леди Гамильтон», — вспоминает поэт Александр Вратарёв. — Послевоенные дворы Киева. Я жил на улице Артема. Сейчас там громоздкое здание Дома художника, через дорогу — Торговый центр. А в годы моего детства стояли одноэтажные домишки — маленькие такие, деревянные, нескладные… Рядом Сеннойдальше?базар, чуть дальше — Евбаз, где творилось что-то несусветное: вечная толкучка, неистово горланят торговки… Школа № 24, в которую я ходил, была знаменита тем, что в ней учился сын Никиты Сергеевича Хрущева. Я был во втором-третьем классе, а он уже заканчивал учебу. Его привозили к «черному ходу» — на большой черной машине. Кажется, это был ЗИМ. Мы с ребятами, отпрашиваясь с урока выйти «на минутку», бегали курить за гаражи. Рядом была спортплощадка, где проходили уроки физкультуры. У меня до сих пор звучит в ушах голос нашего физкультурника, бывшего фронтовика Якова Александровича: «Хрущев! Выйди из строя!».
Нередко вместо занятий мы с пацанами отправлялись в кинотеатр «Буревестник», который находился на Подоле напротив фуникулера. Встречались на Сенном базаре и шли пешком, по дороге собирая… бычки. Сигареты тогда ведь были редкостью. Люди курили в основном самокрутки. «Беломор» был далеко не каждому по карману, тем более «Казбек». Так вот: в руках мы несли граненый стакан — сбрасывали в него махорку. Рядом с кинотеатром работал сапожник, хромой Филька. У него стакан махры можно было выменять на полпачки «Беломора». Мы меняли, но не для себя. Контролером в кинотеатре работала тетя Валя. Она так смолила, что весь кинотеатр пропах ее папиросами! Полпачки «Беломора» — и был наш входной билет…
Тетя Валя пропускала нас — и мы попадали в волшебное царство! Фильмы шли совершенно потрясающие: «Индийская гробница», «Капитан Немо», «Тарзан», «Граф Монте-Кристо»… Но один фильм меня просто потряс — «Леди Гамильтон»! Морской бой, фрегаты… Мы, мальчишки, сидели с открытыми ртами. Главные герои — адмирал Нельсон и его возлюбленная леди Гамильтон.
Нельсон — знаменитый флотоводец, он победил Наполеона в Трафальгарском морском сражении. В одной из битв лишился глаза, в связи с чем носил черную повязку… Эмма Гамильтон — необыкновенно красивая женщина, его большая любовь. В фильме есть потрясающие кадры: после очередного сражения адмирала уже никто не ждет, только она…
Но вернемся во двор моего детства, королевой которого была некая Клава — девушка «двадцати веселых лет», — продолжает Александр Львович. — Когда она появлялась в летящем крепдешиновом платьице, головы всего мужского населения, как по команде, поворачивались в одну сторону. Сегодня ее провожал лейтенант, завтра — капитан, послезавтра — майор… Тетки во дворе шипели: «Шалава»… А дворник Никита, инвалид войны на деревянной культе, непременно шутил: «Клавдя, а генерал будет?» Она отвечала: «Дядя Никита, и адмирал будет тоже!»
— Вы были в нее влюблены?
— По-детски. Мне было всего восемь лет! У нас с ней сложились специфические отношения. Я обыкновенный пацан, а она — ну-у, фея! Читая в моих глазах обожание, Клава дурачилась со мной… В песне это есть: «На правах подсобной силы мог я в гости заглянуть, если Клавдия просила застегнуть чего-нибудь». Тогда бюстгальтеры были на пуговках. «И, конечно, я старался, а в глазах стоял туман, а в тумане я качался, как отважный капитан...». Эта самая Клава и была леди Гамильтон моего детства…
— А вы — адмирал Нельсон?..
— Именно! Она меня так называла.
— И примерно через 40 лет вы написали песню, которую в 1993 году признали лучшей песней года…
— Так точно! Но, знаете, не это стало для меня главным сюрпризом! Он был впереди! 1998 год. Дворец «Украина». Мой авторский вечер. Заканчивал его Николай Караченцов. «Леди Гамильтон» была предфинальной песней. За роялем — Володя Быстряков, я стою за кулисами… Когда объявили песню, Караченцов попросил меня выйти на сцену. Коля пел, а я смотрел на него, и он мне казался одним из пацанов моего детства… Потом овации, цветы. В основном их адресовали, конечно, Караченцову. И вдруг… И вдруг… на сцену с букетом цветов вышла женщина — уже немолодая, но красивая, статная. Сам не знаю почему, я заволновался. Она же, вручив цветы Караченцову, повернулась ко мне, улыбнулась и сказала: «Привет, адмирал!»
— Неужели… леди Гамильтон вашего двора?
— Да-да! Она! Я узнал ее! И заорал во всю глотку: «Кла-ва!»
— Невероятно!
— А дальше случилось самое обидное, — вздыхает поэт. — Началась финальная песня, которую пели все артисты. А Клава… исчезла. Я пытался ее найти. Но тщетно. Я ведь даже фамилии ее не знал. Только отчество — Адамовна".